Притворщик - Страница 29

– Это куда?

– Это в жмуры.

Если перевести с командно-матерного на русский, то основное из того, чему успел научить меня мой первый командир, звучало приблизительно так: «главное не расслабляться, а то оттрахают» и «ничего не оставлять без внимания». Несколько раз Марина (хотя, какая она, к черту, Марина) открытым текстом посылала мне сигналы, а я? Совсем нюх потерял, юморист хренов. Думаю, Костя меня бы за такое не похвалил, а вовсе даже наоборот.

Я услышал, как открылась дверь, и двое вошли в квартиру.

– Леопольд, подлый трус, выходи! – заорал Степаныч

Я вышел. Адмирал, кряхтя, переобувался, а яркая красавица в стиле Кармен ослепительно улыбалась, стоя у фото на стене.

– Теперь, наконец, узнали, или мне перекраситься?

– Лучше передний зубик удалите, – буркнул я, краснея. Давненько я так не прокалывался.

Она расхохоталась, откинув назад голову.

– Дашка, перестань издеваться над человеком, тебя бы на его место, – пристыдил чадо Терехин. – Не обращай внимания, Стас, и вообще, пошли ужинать.

– Фигушки, сегодня меня Станислав Александрович в ресторан пригласили, – на голубом глазу соврало мстительное дитя.

– Так ведь время... – проблеял я.

– Ничего не желаю знать, попьем здесь чаю и едем.

– Значит, так на так и выходит, – адмирал допил давно остывший чай и отставил чашку в сторону. – Я к нему Дашку внедрил, а он, сука такая, моего Константиныча подвербовал.

– Не так все просто, папка, – возразила Даша, гася окурок в пепельнице. – Этот твой Толмачев – еще тот фрукт.

– Не могу не согласиться – браво, девушка, внешность мамина, мозги явно папины. – Помните, Андрей Степанович, историю с «болваном»?

– Да, а что?

А то. Помнится, в начале восьмидесятых наших разведчиков здорово прижали в одной из стран Центральной Европы. Местные «контрики» действовали против них настолько плотно и такими большими силами, что работа наших оказалась почти полностью парализованной. Ну как, скажите, встретиться с агентом, отработать тайниковую операцию или просто слегка пошпионить, если за тобой постоянно ходят, ездят и разве что не летают! Да еще подглядывают, подслушивают и всячески действуют на нервы. Зашедший в кинотеатр, на стадион, еще куда, даже заглянувший в местный бар хряпнуть тайком от супруги спиртного несчастный советский разведчик немедленно оказывался под наблюдением местных спецов. Не удивлюсь, если даже в сортире из унитаза за ним следили их усталые, но бдительные глаза...

Тогда в страну прибыл «болван», обычный полковник из политуправления ГРУ, направленный, по официальной версии, «для ознакомления с вероятным театром военных действий», донельзя напуганный возможной слежкой, с задачей просто поездить по столице и оглядеться. И, конечно же, представить подробный отчет по возвращении.

Когда этот персонаж в колом сидящем на его исконно военной фигуре гражданском костюме, черных очках на носу в дождь («а для конспирации...») или поднятом воротнике плаща в солнечный день и надвинутой на нос шляпе производства братской ГДР начала шестидесятых («чтобы в глаза не бросаться») появился на улицах города... А потом еще, вспомнив о возможной слежке, начал через каждые пять шагов завязывать шнурки на туфлях без шнурков, любоваться своим отражением в витринах и откалывать другие номера из репертуара цирка лилипутов... Что, вы полагаете, подумали местные контрразведчики? Правильно, они решили, что из Союза прибыл супершпион для проведения супероперации! И бросили на работу с ним буквально все имеющиеся в наличии силы и средства, на некоторое время оставив без внимания всех остальных рыцарей плаща и кинжала из страны победившего социализма. Предоставленные сами себе, те оттянулись по полной: встретились с агентурой, пообщались с кем надо через тайники и еще даже наработали заделы на будущее.

Самое интересное во всей этой истории было то, что по возвращении на Родину бравый политрук отметил в своем отчете полное отсутствие какого-либо интереса к своей персоне со стороны местных спецорганов. Помнится, один из столпов ГРУ так хохотал, читая этот шедевр оперативной мысли, что у него вылетела изо рта вставная челюсть.

Этот трюк по мере необходимости повторили еще несколько раз, пока на той стороне не поняли, что русские, которых они по простоте душевной считали не шибко умными, просто над ними издеваются.

Так вот, идею с «болваном» придумал лично Павел Константинович Толмачев, известный в нашей конторе под прозвищем Юнга, данном за искреннюю и безграничную преданность своему шефу, сухопутному адмиралу, укачивающемуся даже в ванне. А тот ее беззастенчиво спер, немного подработал и выдал наверх как плод собственных раздумий о наболевшем. Недаром же нашего Андрея Степановича вся управа совершенно по делу звала Барином. Помнится, тогда его даже наградили.

А вот теперь Паша Толмачев от души отыгрался, разбросав тут и там целый выводок «болванов» и «болванчиков», включая нас со Степанычем.

– Поздравляю, ваше превосходительство, ваш юнга обул вас как божью старушку, да и меня тоже.

– Что ты имеешь в виду, Стас?

– Да то, что это не он у вашего шефа на побегушках, а тот, вместе со своим лондонским бойфрендом и подельником. Вот, ознакомьтесь на досуге, – я протянул обалдевшему собеседнику диск, – завтра будет новая информация, заодно все сразу и обсудим.

– Я немедленно звоню Петру Николаевичу, нужно все срочно ему доложить, – и потянулся к лежащему на столе телефону.

– Полагаю, – дочурка резво перехватила трубку буквально из-под носа у папы, – Петр Николаевич уже обо всем проинформирован.